Ростом та была почти с Фэй, но на этом их сходство заканчивалось: Фэй была пышной, Диана — стройной; брюнетка носила красное, златокудрая — белое; у Фэй была густая черная грива, у Дианы — длинный, гладкий, струящийся шлейф волос, заливающий близлежащие окрестности солнцелуноподобным сиянием.

И, что говорить, Диана была красива до неприличия: красива по-настоящему, вблизи — еще лучше, чем издалека. Ее оппонентка, как уже неоднократно упоминалось, тоже была непозволительно хороша, однако красота их была настолько разного свойства, что для сохранения правды жизни пришлось бы придумать второе слово. Удивительные медовые глаза Фэй пленяли, не делая пленника счастливым; от нее хотелось бежать — немедленно и, желательно, подальше.

Диана же, на контрасте, была сама легкость и прозрачность, словно мозаика тончайшей венецианской работы. Ясные зеленые глаза казались подсвеченными изнутри, подернутые розоватым румянцем щеки сияли свежестью, которой не купишь ни за какие деньги и, тем более, не добьешься косметикой. Все свое, натуральное, стопроцентное.

Возмущение ее не знало пределов: глаза сверкали молниями, голос, оставаясь чистым и музыкальным, кипел от негодования.

— Я сразу почуяла неладное, как только узнала, что ты передала через Тину записку, — возмущалась она. — Но чтобы до такой степени!!! Дебора, в последний раз повторяю, отпусти ее!

Хватка неохотно, но верно ослабевала.

— Ты что, не видишь? Ты ей чуть руку не вывихнула! — гневалась добрая фея. Непонятно откуда взявшимися бумажными платками она стала оттирать пепел, а заодно и слезы с лица Кэсси. — Как ты себя чувствуешь? — тон ее постепенно смягчался.

Чудо! Произошло чудо: златовласка пришла ей на помощь. Как она могла себя чувствовать?!

— Она до смерти напугана, — сделала свои выводы Диана и, обернувшись к Фэй, произнесла: — Фэй, объясни мне, что это? Как можно быть такой жестокой?

— Ты же знаешь, временами я просто не могу сдержаться, такая уж уродилась, — промурлыкала черноволосая бестия. Она наблюдала за происходящим со зловещим прищуром, приближаясь по уровню агрессивности к своей подружке Деборе.

— Ну а ты, Сюзан? Ты меня удивляешь. Разве ты не видишь, что это ужасно?!

Сюзан пробормотала что-то невнятное, глядя в сторону; вероятно, она делилась своими оправдательными соображениями со стенами.

— И потом, что она вам сделала? Кто она вообще такая? — приобняв Кэсси за плечи и погрузив ее тем самым в блаженное состояние защищенности, Диана переводила вопросительный взгляд с одной бандитки на другую.

Последние безмолвствовали.

— Меня зовут Кэсси, — выручила всех пострадавшая. Потом опять занервничала — скорее всего, по инерции, но сразу же успокоилась, почувствовав теплую руку Дианы на своем плече. — Кэсси Блейк. Я переехала сюда всего пару недель назад к бабушке, ее зовут миссис Ховард.

Девушка казалась искренне удивленной.

— Миссис Ховард? Из двенадцатого дома? Ты живешь в двенадцатом доме?!

Кэсси напряглась: она вспомнила, как нелепо отреагировал на ее адрес Джеффри Лавджой, и подумала: если златокудрая фея воспримет это так же, она повесится. Но что делать, она же действительно там живет! И, не придумав ничего лучше правды, она обреченно кивнула.

Златовласка с новыми силами накинулась на Фэй.

— Она еще и соседка, к тому же! Одна из нас! — добавила она с возмущением.

— Не вполне, — произнесла брюнетка с несколько надменной интонацией.

— Она всего лишь полукро… — начала было Сюзан.

— Заткнись! — прорычала Дебора.

— Она наша соседка, — светловолосую фею трудно было сбить с выбранного курса; она перевела взгляд на Кэсси. — Очень жаль, что я не знала о твоем переезде. Если б знала, — гневный взор на Фэй, — обязательно зашла бы познакомиться. Я живу в самом начале Вороньей Слободки, в доме номер 1, - она снова приобняла Кэсси. — Пойдем. Хочешь, я отвезу тебя домой?

Кэсси радостно закивала: за этой девушкой она бы и с девятого этажа спрыгнула.

— Прости, забыла представиться, — опомнилась златокудрая на пути к лестнице. — Меня зовут Диана.

— Я знаю.

Открывая дверь синей «Акуры Интегры», Диана опомнилась, стукнула себя по лбу и спросила, не нужно ли Кэсси что-нибудь в шкафчике.

Спасенная и обогретая лаской бедняжка нервно задергалась и отчаянно замотала головой, не желая даже мыслями возвращаться в недавнее жуткое прошлое.

— Почему нет? Что случилось?

После секундного колебания, во время которого Кэсси, как обычно, размышляла над морально-этическим вопросом, стоит ли обременять собеседника своими бедами или нет, она все-таки поддалась искушению и рассказала абсолютно все — от начала и до конца.

Диана слушала внимательно: руки ее были сложены на груди, нога постукивала о коврик со скоростью, увеличивающейся по мере того, как набирали обороты события в рассказе Кэсси. В зеленых глазах появились признаки надвигающейся бури.

Тем не менее, по окончании рассказа она сказала лишь:

— Ничего страшного. Я позвоню и попрошу, чтобы в твоем шкафчике прибрались. Поехали. Нечего тебе здесь делать.

И тронулась с места, добавив, что о «Кролике» беспокоиться не стоит.

— Мы его потом заберем, — и Кэсси верила: раз Диана говорит, что заберем, значит, так оно и будет.

От созерцания красоты тяжело оторваться. Присутствие Дианы лишний раз подтверждало эту истину: ее длинные шелковые локоны струились, как воды огромного водопада, в котором лучи луны и солнца ежеденно и еженощно преломляются в волшебную радугу. Кэсси вдруг показалось, что она уже где-то видела волосы, сочетающие в себе массу оттенков, но вспомнить, где именно, не смогла, поэтому легко забыла о случайном воспоминании, отвлекшись на более интересные предметы.

Ей страшно хотелось дотронуться до волос, чтобы почувствовать, какие они шелковистые, но вышло бы неловко, поэтому она только смотрела и слушала.

— …понимаешь, на Фэй иногда что-то находит. В эти моменты она не контролирует себя, не ведает, что творит, — объясняла Диана.

Кэсси аккуратно перевела взгляд с волос на лицо спасительницы: с последним утверждением она согласиться не могла, ей казалось, Фэй прекрасно понимает, что делает. Но девушка предпочла оставить свое мнение при себе. В этот момент они как раз подъехали к хорошенькому дому в викторианском стиле.

— Выходи, — заявила красавица, вылезая из машины. — Домой я тебя в таком виде не отпущу: сначала отмоемся.

«Отмоемся?!» Только увидев свое отражение в зеркале старомодной ванной, расположенной на третьем этаже, Кэсси поняла, что имелось в виду: ее серый свитер, джинсы, руки — все было в саже; прическа напоминала взрыв на макаронной фабрике; лицо покрывал боевой камуфляж на грязевой основе с полосками от слез. Она была похожа на обездоленную сиротинушку военного времени.

— Пока мы будем приводить твои вещи в божеский вид, ты можешь надеть вот это. А тебя в божеский вид мы приведем здесь, — Диана хлопотала вокруг Кэсси, совершая кучу действий одновременно и с невероятной скоростью: пускала в ванну горячую воду, добавляла в нее что-то сладко-ароматическое и бурляще-пузырящееся, доставала полотенце, мыло и шампунь. Наконец, повесив на дверной крючок пушистый белый халат, она сказала:

— Как разденешься, брось одежду за дверь, а после ванны надень халат. Ну, вроде разобрались. Чувствуй себя как дома.

Она вышла, оставив Кэсси в полнейшем недоумении от нежданно свалившегося на нее счастья. За что ей такая радость? Героиня еще раз посмотрела на свое жалкое отражение в запотевшем зеркале, проинспектировала ноющие, застывшие от нервного напряжения внутренности, и с огромным удовольствием залезла в горячую, манящую сладким ароматом ванну.

Блаженство, кайф. Она наслаждалась до тех пор, пока тепло не добралось до косточек, а сладкий запах не заполнил легкие. Казалось, эта паточная вода вымывает из головы все старое, нехорошее; Кэсси чувствовала в себе новые силы, новую жизнь.

Мочалка с ароматным шампунем помогли ей освободиться от боевой раскраски. Через полчаса, стоя в большом белом махровом полотенце посреди ванной комнаты, героиня чувствовала себя чистой, согревшейся, а главное, совершенно расслабленной — а такого с ней не случалось, пожалуй, с Резеды.